С утра было солнце. Зулу сидела и жмурилась, Куху чистил перья, Юрхан что-то рассказывал, я же слушал шум сосен. Очень люблю их шелест, что-то в нём завораживает меня. Кажется, будто лес говорит со мной, рассказывая волшебную тайгу или просто нашептывая о своей вечной жизни и древнем могуществе. Дивное спокойствие наплывает от этого шелеста, тишина и умиротворение.

Вдруг Юрхан резко поднялся и быстро ушёл, пробормотав на прощание что-то невнятное. Я с недоумением посмотрел ему вслед. А вскоре пошёл дождь. Из жилища вышла мама, посмотрела на моё растерянное лицо и встревоженно спросила:

— Ильхур, что с тобой?

— Да Юрхан! Он так резко ушёл. Странный какой-то, даже толком не попрощался.

— А ты не понял? — с непонятной улыбкой говорит мама. — Ты разве не заметил, как Айира проходила невдалеке?

— Не заметил. Даже если это и так, то что с того? Юрхану-то что с того?

Мама смеётся, а я не понимаю почему. Вид, наверное, при этом у меня очень глупый, поскольку, посмотрев на меня, она начинает смеяться ещё сильнее.

— Айира — чудесная девушка, ­— отсмеявшись, говорит мама. ­— Ты и сам пообщался бы с ней. Думаю, она тебе понравится.

— Вот ещё! ­— резко выдохнул я. ­— Не до неё мне. У меня и так дел полно, а времени мало, и тратить его на всякую ерунду…

Мама смеётся пуще прежнего. А я краснею, не в силах понять её веселья. Сбитый с толку, повернулся к лисичке, но и она, похоже, смеялась надо мной. И ворон тоже: сев на плечо, он издавал звуки, очень напоминающие человеческий смех.

И тут пошёл дождь. Частые и мелкие капли мгновенно усыпали мне лицо. Первые мгновения это было даже приятно, прохлада придала мне бодрости. Но тут же стало понятно, что под таким дождём немудрено промокнуть насквозь.

Куху недовольно заворчал на моём плече, Зулу вся съёжилась и как-то сникла. Мне стало так жалко их, что я тут же позвал своих друзей в жилище. Но на пороге стояла мама, она наотрез отказалась пускать их в дом. ­

— Своих зверей оставь за порогом, — твёрдо распорядилась она.

— Ну мама! Там же мокро и холодно!

— Ничего страшного, Ильхур. Все звери живут в лесу, они не люди, им дома не нужны. Зулу и Куху прекрасно знают, что им делать, и спокойно переживут дождь. А вот ты быстрей домой!

Что делать, вздохнул, грустно посмотрел на друзей и вошёл в жилище.

Было очень скучно. О Юрхане мама говорить не хотела, только смеялась надо мной. Зато вкусно покормила. И все приключения на этом закончились. На время мной завладела дрёма, но быстро рассеялась после громкого «Кхааарррр!» моего ворона.

Немного напуганный, выбежал из жилища. Внутри у меня было спокойно, ничто не говорило о неприятностях, но одновременно с этим было и волнение. Оно оказалось напрасным: всё было хорошо. Куху сидел на ели, от дождя его надёжно укрывала еловая лапа. У подножия этой же ели сидела лисичка. Её дождь тоже не особенно беспокоил, огромная ветка была хорошим зонтом. Помахал им рукой и снова ушёл в жилище.

— Мама, расскажи о Рябиновой горке! — С надеждой смотрю на неё. Почему-то я полностью уверен в том, что она знает об этом месте такое, что даже Сахту не расскажет. Мама удивлённо смотрит на меня, сдвигает брови и говорит:

­— Вам вчера всё рассказали, всё необходимое ты знаешь.

— Мама, нет, ты знаешь что-то ещё, только говорить не хочешь. А мне это надо.

— Ничего я не знаю. Отстань!

— Знаешь. Мама, я твой сын, отпираться бесполезно — весь в тебя, всё равно не отстану. Рассказывай!

Мама сдалась не сразу. Убедившись, что я и в самом деле не отстану, согласилась рассказать о Рябиновой горке. Правда, сделала она это необычно: села как-то странно, и голос её стал тихий, отстранённый.

— Ларрма-Ку, Ильхур, сама туда зовёт. Голос её не слышен, пока на горку не придёшь. Тихо-тихо звучит он в сознании: кажется, будто мысли сами к тебе в голову пришли, но на самом деле — это она тихо волю свою шепчет.

Так вот, Ильхур, в суете жизни голос богов расслышать трудно. Но Ларрма-Ку очень милостивая и добрая. Она старается быть услышанной. С каждым человеком она говорит, но явно её голос слышен только на Рябиновой горке.

Каждому человеку шлёт она свой зов. Каждого приглашает прийти на Рябиновую горку. Ларрма-Ку — хранительница этого мира, она готова помочь каждому человеку. Готова и совет дать, и силой своей беду отогнать или рассеять вовсе.

Но люди не слышат её. Они слышат Гурхума-Су. Слышат и слушаются. Совершают поступки и живут по его наущению. Поэтому, сынок, очень важно ей, чтобы ты победил Гурхума-Су, тогда воля её, доброта и сила снова будут с людьми.

Я с недоумением смотрю на маму. Никак не могу понять. Выходит, что слова Гурхума-Су важнее слов доброты и любви, сказанных богиней Ларрмой-Ку?! Этого не может быть! Так быть не должно!

Моё молчание, должно быть, было слишком красноречивым, поскольку мама сказала так, будто читала мои мысли:

­— Голос страха часто оказывается сильнее голоса любви, а сомнения поглощают разум. Это ты твёрдо должен запомнить, Ильхур, иначе попадёшь в ловушку, сотканную из твоих же собственных мыслей и чувств. И она покажется тебе правдой, она станет для тебя реальностью, будто жизнь и в самом деле такова, какой ты её воспринимаешь.

— Но откуда ты всё это знаешь, мама?! — спрашиваю изумлённо.

— Я не раз бывала на Рябиновой горке, сынок. Мне об этом сказала сама Ларрма-Ку.

— А что ещё она тебе говорила? — затаив дыхание, спрашиваю у мамы.

— Тебе сейчас хватит и этих знаний, — улыбнувшись, отвечает она. — Ты это переживи и усвой. Не получится наесться сразу на неделю, и не усвоить всех знаний за раз. Кстати, пора кормить лисичку, отнеси ей вот это. — Мама протянула мне кусок вяленного мяса, а сама демонстративно занялась своими делами.