Утро. Я почему-то в этом уверен. Убедиться в своей правоте не получится, пока закрыты глаза. Всё ещё не решаюсь открыть их и посмотреть, что происходит вокруг. Боюсь снова очутиться в каком-нибудь непонятном месте. Всю ночь меня забрасывало в разные незнакомые миры. Я думаю, что это миры. Увиденное мной не похоже на сон. Сны такими не бывают. Всё настолько реально, что не остаётся сомнений. Я даже чувствовал запахи. Или это мне казалось?

Всё мне запомнить не удалось, но особенно поразили меня два мира. Один был песчаный. Я, конечно, видел песок, но не в таком количестве. Всюду, куда ни посмотришь, пески. Ни одного дерева или куста, даже травы нет. Нет ни дорожек, ни тропинок. Только в небе висит огромное солнце, испускающее мутные блики. Кошмарное место! Хуже и придумать невозможно. Я верхом на странном звере еду среди этих песков, рядом ещё двое мужчин. Они очень странно одеты. Посмотрел на себя: на мне тоже подобная одежда. Лиц не разглядеть: они закрыты повязками, видны только глаза. Наверное, это для того, чтобы песок не попадал в рот и нос. В этом ужасном месте такое запросто может случиться: чуть подует ветер, и поднятый им песок безжалостно заполнит собой всё пространство.

Второе место мне понравилось больше. Вокруг зелено, множество красивых цветов и птиц. Тут всё было ярко и насыщенно — только как-то тревожно. Будто за каждым кустом поджидает опасность. Со мной ничего страшного не произошло, но чувство тревоги не проходило. И всё-таки там было очень красиво. Тепло и при этом очень свежо. Хотелось остаться там, да и вообще — жить в таком замечательном месте.

Ух, надо решиться открыть глаза! Но пока страшно. Так не хочется увидеть пески или ещё что-нибудь жуткое. В моих ночных путешествиях всего этого было немало. На всякий случай потрогал себя: хотелось убедиться, что я настоящий. Полежал ещё немного и решился.

В самом деле было утро, солнце уже взошло. Я легко определяю это по свету в окне. В доме никого нет и тихо. Вдруг входит мама, я с восторгом вскакиваю и бросаюсь к ней. Очень хочется её обнять и прижаться всем телом. Она в ответ обнимает меня, даже по голове погладила. Но тут же велела умываться и завтракать.

После завтрака пытаюсь выяснить у мамы, кто был тот мальчишка, который позвал меня вчера. Но она отвечает как-то загадочно. Уверяет, что никакого мальчика не было. Но ведь мы его вчера все вместе видели и слышали! Странно всё это. Но мама врать не станет, она никогда так не делает.

А потом она меня огорошила:

­— Ильхур, я что-то не поняла. Ты вчера весь день спал. А тут ты уверяешь меня, что был с Юрханом на берегу и ел рыбу.

— Да, мы ещё оленей кормили. Вчера оленеводы пришли.

— Ильхур, оленеводы пришли сегодня! Папа ушёл смотреть оленей, там уже почти все мужчины собрались. Вчера ты спал. У тебя и сил бы не хватило куда-то идти. Думаю, тебе всё это приснилось.

Мне показалось, что мама чем-то озабочена. Хотя я и сам был в подобном состоянии. Всё это очень странно! И самое лучшее в такой ситуации — пойти и посмотреть на оленей, чтобы убедиться в маминой правоте. Я сказал об этом маме, и она со мной согласилась.

Я вышел на улицу. Слабость не давала мне двигаться быстро. Я попытался пробежаться, но сразу перешёл на медленный шаг. У меня просто перехватило дыхание и закружилась голова.

А потом повторился вчерашний день. Я стоял и смотрел на оленей, подошёл Юрхан с охапкой иван-чая, а следом за ним малыши. Он слово в слово повторил всё сказанное вчера. И мы опять пошли на берег ловить рыбу. После я рассказывал про души шамана.

Рассказывая, я подспудно ждал появления мальчишки, но его всё не было. При этом мне было понятно, что он появится в определённый момент, который ещё не наступил.

Но мальчишка так и не появился. Меня никто никуда не позвал. Мы сами разошлись по домам. Теперь вот сижу в доме, пытаясь хоть как-то понять произошедшее. День повторился в точности, он был будто отражение в спокойном озере. Но кто был тот мальчик? И почему он не пришёл сегодня?

Мои размышления оборвали родители. Они тихо вошли, мама принялась разводить огонь, а папа подсел ко мне и стал в подробностях расспрашивать обо всех моих вчерашних и сегодняшних приключениях. Он внимательно меня слушал, понимающе кивал, а когда я закончил, долго и задумчиво молчал.

— Что скажешь? ­— спросила мама. Тон её был таким, что папа тут же вскинул голову и начал отвечать.

— У меня было подобное, — папа продолжает пребывать в задумчивости, потому говорит медленно. Мы ждём каждое его слово с нетерпением, мама немного на взводе.

­— Так у меня начиналась шаманская болезнь. Только я был гораздо старше Ильхура. Шаманская болезнь не случается у мальчиков. Так рано она ещё ни у кого не случалась.

— Тогда что это? — Вопрос мамы звучит настойчиво и жёстко.

— Возможно, дар предвидения, ­— неуверенно говорит папа. ­— Трудно сказать наверняка.

— Тогда пошли к Саюлу, он должен знать! ­— Мама развернулась и пошла к выходу. Мы пошли за ней — а что ещё оставалось. Мама у нас такая: лучше не спорить.

Саюл внимательно выслушал каждого из нас. Потом долго смотрел на меня и зачем-то потрогал.

— У него тонкая граница между мирами, — невозмутимо проговорил Саюл в тот момент, когда мама уже готова была растерзать его за долгое молчание. — У него сейчас мало сил, на Кульву много потратил. Сознание не может удержать его в этом мире. Вот и носит его по всем реальностям.

Старый шаман говорил отрывистыми предложениями, пытаясь объяснить мне и маме, что означают его слова. Я плохо его понимал, потому что очень хотелось спать. Пришлось даже зевнуть.

— Сейчас он восстановит силы, и всё будет хорошо.

— Правда? ­— с надеждой спросила мама.

— Главное — понять, что для него «хорошо». ­— всё с тем же спокойствием отвечает ей Саюл. — Обычному человеку такие приключения только помеха в жизни. Надо восстанавливать туху. Буду сегодня камлать — повожу его по мирам. А ты — учись! — это Саюл уже мне. — С твоей лёгкой головой нетрудно и жизнь потерять. Смерть за тобой по пятам ходит. Всё, идите все домой, тут вам больше нечего делать.