— Что ты опять натворил?!

Голос мамы звучит звонко и громко. Сон мгновенно улетел, как вчерашний ветер. Я вскочил, ещё плохо понимая, что происходит. Мамы рядом нет — видимо, она на улице. Сквозь окно пробивается робкий свет. Значит, только светает. Что может произойти в такую рань?

— Нет, сначала он позавтракает, а потом будете разговаривать. — Снова слышу мамин голос. — Вон там подождите! — Сказала она это сурово, повелительно. В таких случаях с ней лучше не спорить. Видимо это поняли и те, к кому она обращалась: послышался характерный шум удаляющихся шагов. — Ты где там? — Видимо, это уже мне. Спешно вылезаю наружу.

— Ты умылся? — Не успеваю ответить, даже открыть рот. — Понятно. Так ты у меня еды не получишь. Умоешься — тогда поешь.

Озираюсь по сторонам: очень хочется понять, кто эти таинственные и нежданные гости. Если пришли в такую рань, значит, дело серьёзное. От этого сердце начинает биться быстрее. А ещё такое странное ощущение, будто всё вокруг меня совсем другое. Не знаю, как иначе сказать. Вроде всё по-прежнему: и дом, и лес, и все предметы — но при этом всё другое. И мир вокруг стал прозрачнее, что ли? И будто звенит неслышно. А ещё будто и окружающее меня пространство стало более прозрачным. Странно.

Гостей я не увидел. Это меня сильно удивило. Только после завтрака, когда позволила мама, они появились передо мной. А ел я спешно, еда просто не лезла в рот, приходилось проглатывать её, толком не разжёвывая. Потом я чем-то запил еду и бегом вылетел из жилища.

На пороге меня поймала мама.

— Они там. — Она показала рукой на кусты. За ними было поваленное дерево — удобное место для ожидания.

Мои глаза были готовы вывалиться от удивления. Таинственными гостями оказались Сахту и Саюл. Я стал перед ними как вкопанный, забыв даже поприветствовать.

— Здравствуй, Ильхур, — спокойно сказал Сахту.

Я в ответ молча кивнул.

— Похоже, он забыл, как разговаривать, — с усмешкой заметил Саюл.

— Это неважно, — в тон ему ответил Сахту. — Мальчик талантливый, скоро научится.

Потом они оба уставились на меня. Молчат, смотрят, да пристально так, что мурашки по спине побежали. Очень пристально меня разглядывают — мне уже хочется убежать или спрятаться под кустом.

— Что ты делал у священного ручья? — жёстко спрашивает Саюл.

— Да ничего такого! Я уже говорил: просто пить хотелось, — смущённо отвечаю ему.

— Не надо врать, Ильхур. Рассказывай, как всё было на самом деле. — Тон Саюла не терпит возражений.

Я понимаю, что лучше сказать правду, что-то подсказывает мне: он и так всё знает. Тяжело вздохнув, рассказал. Они оба молчат в ответ, размышляют. Только один раз переглянулись между собой, и каждый ушёл в свои мысли.

— Что думаешь? — повернувшись к Саюлу, спрашивает Сахту.

— Неудивительно, что птица Гудум к нему прилетела. Пожалуй, он тот самый шаман: боги отвечают ему. Только вот он сам… — Саюл замолчал, подбирая слова. — Как бы нам не вырастить ещё одного Гурхума-Су.

— Да, — соглашается Сахту. — Мальчишка словно не понимает многих вещей, и нет в нём трепета перед священным и уважения к нему. Я не скажу, что это высокомерие: сердце у него чистое. Пока в толк не возьму, что это.

— Да и сила вперёд него идёт. Кто знает, к чему это может привести.

Они снова замолчали. Теперь я смотрю на них пристально, пытаясь понять, зачем они ко мне пришли. Вдруг мир затянулся тугой прозрачной плёнкой, всё поплыло перед глазами. На мгновение, как мне показалось, я потерял сознание. Когда очнулся, увидел надо мной старика в длинных белых одеждах. От старика шёл красивый свет, а на плече его сидела птица.

— Так выглядит здесь птица Гудум, — сказал старик. — Она донесла мне твою просьбу. Будет по-твоему — исполню! И ничего не бойся: всё вершится, как задумано.

Что-то сильное толкнуло меня. Опять теряю сознание. Открыв глаза, вижу над собой всё тех же Сахту и Саюла. Поднимаюсь рассерженный, очень хочется сказать что-то гневное. Мне так хотелось поговорить со стариком, потрогать птицу Гудум, а меня опять вытащили из видения.

Но Сахту и Саюл заботливо усадили меня на траву, и мой гнев рассеялся, как утренний туман. Они тут же принялись расспрашивать меня о том, что случилось. А потом потребовали во всех подробностях рассказать о старике и птице. Требовали тщательно вспомнить каждое его слово. Я всё повторил несколько раз, это было утомительно.

Они снова переглядываются и молчат.

— Завтра сюда прибудут все шаманы, — вдруг говорит Саюл. — Будут тебя обсуждать.

— Да, я знаю, — беспечно отвечаю ему.

— Откуда? —  с интересом спрашивает Саюл.

— Мне Юрхан рассказал, когда мы в пещере сидели.

— В какой пещере? — насторожился Сахту.

— Ну, там, у реки. За утёсом.

Мой ответ произвёл на стариков странное впечатление. Они в который уже раз переглянулись и опять замолчали.

— Откуда вы знаете об этой пещере? — стараясь оставаться спокойным, спрашивает Саюл.

— Я как-то за куницей погнался, хотел посмотреть, где она живёт. Вот она в пещеру и забежала, только я не знал, что в пещеру. Просто ветку в сторону убрал, увидел чёрную дыру, забрался. Но куницы там уже не было. А потом мы с Юрханом стали в ней собираться. Играем иногда. Правда, если он без малышей. Пещера — наша тайна! — Это я уже с гордостью им говорю.

— Ильхур. — В голосе Сахту слышится некоторое непонятное мне напряжение, но он внешне спокоен, говорит уверенно. — Эта пещера не ваша тайна. Она тайна для всех. Вход в неё запрещён. Впрочем, в неё никто и не ходит, и найти её самостоятельно никому ещё не удавалось.

В этой пещере, Ильхур, шаманы проходят посвящение. В ней они переживают шаманскую болезнь. Это священное место. Туда нельзя ходить и тем более играть.

Теперь молчу я. Ппросто совсем перестал понимать происходящее. Хочется топнуть ногой и уйти куда подальше, чтобы меня больше никто не трогал и ни о чём не спрашивал.

— Куница привела, говоришь? Это надо проверить, — задумчиво произносит Саюл. — Это надо проверить… Хотя как ещё ты бы смог попасть в священное место?