Сижу в реке, штаны на берегу. Мой голый зад погружён в воду. Так я пытаюсь унять боль от крапивы, волдыри тоже так уходят быстрее. Больно, но терплю. Это мама мне с утра всыпала. Я, ничего не подозревая, встал утром, от вчерашнего дня оставалось хорошее настроение и думалось мне провести день весело и интересно. Но не тут-то было. Грозный голос мамы застал врасплох.
— Иди сюда! — грозно зовёт она меня. — Не слышишь, что ли?
Я явился мгновенно: с ней в такие моменты лучше не спорить. И так уже гроза повисла над моей головой, от промедления будет только хуже.
— Ты что там вчера людям наговорил?! — Лицо у мамы красное — значит, будет трёпка. Рука у неё тяжёлая. Я напрягся и приготовился.
— Я второй раз спрашивать не буду. — Мама чуть повысила голос. — Живо рассказывай!
— Да то же, что и тебе, — честно отвечаю я, понимая, что мой ответ её никак не удовлетворит. — Ну, о тех голубых великанах.
Далее мама объясняла мне крапивой по мягкому месту, что не надо было ничего выдумывать, что врать нехорошо. Каждая вечная истина сопровождалась взмахом руки и завершением её полёта была остановка крапивного веника на моём седалище.
Я терпел молча. Не дождётся она моего крика. Да и слышно его будет на всю округу. Совсем не хочется, чтобы все знали, как начался мой день. На смех поднимут. А тем более после вчерашнего моего геройского выхода.
Мама закончила воспитание, когда крапивный веник совсем уже истрепался. К этому моменту мои губы были искусаны в кровь. С трудом натянул штаны и уже собрался уходить.
— Стой, — грозно произнесла мама, — я ещё не всё сказала. Ты слышал, что о тебе сейчас говорят люди?
— Нет, мама.
— Запомни: всё, что ты скажешь людям, они преувеличат в три раза, потом пять раз переврут и семь раз приукрасят. Всегда думай, прежде чем хоть что-нибудь сказать, тем более о таких священных вещах, как настоящие видения и голубые великаны. Об этом лучше вообще молчать. Понял?
Кивнул. Конечно, понял. И запомнил на всю жизнь. И всегда был благодарен ей за эту науку, пусть она и досталась мне такой ценой. Впрочем, в жизни было бы гораздо больнее, если бы я не усвоил маминых уроков.
Ноги и всё, что чуть выше них, уже совсем замёрзло. В отражении воды мельком увидел свои посиневшие губы — это верный признак того, что пора выходить на берег. От воды стало легче, но штаны натянул с трудом. Лёг на траву в раздумьях. Надо что-то делать дальше, но пока не понятно, чем заняться. Ходить и сидеть я могу с трудом — значит, играть с ребятами не выйдет. Что бы ещё придумать?
Была мысль сходить к отцу, но он постоянно занят, вряд ли ему будет до меня дело. на самом деле я по нему соскучился, очень хочется увидеть. А потом, пригретый тёплым солнышком, я задремал.
Мне снилась большая лодка. С обеих сторон множество гребцов, над головой огромный парус. На корме маленький деревянный домик. Я стою возле этого домика. Во сне я совсем другой, не похож на себя нынешнего, при этом точно понимаю, что это именно я. Со снами всегда так, объяснить ничего толком не получается. Видишь, помнишь — а рассказать словами невозможно, получается всегда сбивчиво и коряво.
За бортом много воды, столько я никогда не видел. Наше большое, как мне кажется, озеро намного меньше. Ветра почти нет, люди с вёслами стараются вовсю, гребут что есть силы. Ими командует необычно одетый мужчина. На голове у него странная кожаная шапка, а на боку большой, с мою руку, нож из металла.
Смотрю на воду и будто чего-то жду. Иногда смотрю на небо, тоже в неясном, смутном ожидании чего-то. Мне не страшно, хотя я точно знаю, что всё будет очень плохо. Я говорю человеку с большим ножом о том, что будет буря, но он не верит и смеётся в ответ. Я отворачиваюсь и вижу стремительно приближающуюся к нам огромную чёрную тучу.
Показываю человеку с ножом на тучу рукой. Он резко бледнеет, губы у него становятся словно каменными. На мгновение он теряет дар речи, потом быстро берёт себя в руки и начинает командовать. Гребцы тоже видят тучу, на их лицах появляется ужас. Странно, но я отчего-то рад происходящему, будто ждал эту бурю.
Туча быстро приближается. Я слышу крики ужаса до смерти перепуганных людей. Шквалистый ветер с воем бросается на лодку. От дождя или от брызг волн всё вокруг залито водой. Чувствую резкий толчок.
Открываю глаза и вижу над собой Сахту. Моему удивлению нет предела. Ещё мгновение назад буря трепала меня, а тут солнце, суша, тепло. Сажусь, пытаюсь восстановить реальность. Она быстро даёт о себе знать болью от надранной крапивой задницы. Это помогло: быстро удалось вспомнить и своё имя, и место, в котором я нахожусь, да и всё остальное в придачу.
Сахту внимательно смотрит на меня. Прямо-таки изучает пристальным взглядом: кажется, что он видит меня буквально насквозь и в состоянии разглядеть малейшую частичку моего тела. От этого мне неуютно, не знаю, как себя вести, что говорить и что делать. Сахту, видимо, поняв моё неудобство, быстро закончил меня изучать.
— Мамка крапивой отходила? — тепло спрашивает он.
— Угу, — мрачно отвечаю я.
— Не бойся, никому не скажу. Это она тебя за враньё? Не отвечай — и так вижу, что за него. Это она правильно сделала. Знаешь, что о тебе теперь люди говорят?
— Нет, — по-прежнему мрачно отвечаю ему.
— Ну, ещё услышишь, — усмехнувшись, говорит Сахту. — А вот мне сейчас правду расскажи. Сам ты этого ещё не понимаешь, но мне очень важно знать, что произошло с тобой на самом деле. Давай, начинай!
Добавить комментарий