75-ой годовщине Великой Победы посвящается. Вышла на крыльцо, села. Поправила фланелевый халатик с цветочками, красивый такой. Она его в автолавке покупала, сразу глянулся, потому и взяла. А теперь ему много лет, тоже стареет, вот как. А поверх телогрейку накинула, пусть и тепло сейчас, а всё же зябко, апрель ведь. Вон и листва уже полезла, птицы…
Словно пушистые жёлтые шарики кто-то разбросал по траве. Нет, они не одуванчики, – убеждённо твердит себе Алёшка, – неправильно их назвали. Надо им придумать другое название. Хорошие шарики, весёлые. Поиграть бы с ними, но нельзя, надо ехать к врачу. Алёшка сидит у мамы на коленях. В автобусе им повезло, досталось свободное место у окна, и…
— Тишина, как громко хочется кричать, когда твой леденящий душу звон преломляет пространство хрустящими узорами инея.Нельзя молчать, когда твоя ватная поступь придавливает звуки. Не могу молчать, когда их сдавленный крик режет пространство. Не буду молчать, когда агония звуков замерзает в немыслимых позах. И ведь ты их предсмертные хрипы…
Дед умер два года назад. Я не смог приехать на похороны: был в тех местах, где отпуск не дают. И вот наконец еду навестить могилу. Дед очень дорог мне, и очень жаль, что я не смог проводить его в последний путь. Да и просто быть рядом в те дни, когда его жизнь подходила к концу.…
Говорят, что добро недолговечно, неправда. У добра долгая история и длинный путь. Количество прожитых лет позволяет о некоторых вещах говорить в утвердительной форме. Было время убедиться и проверить.
Бессмысленно вожу пальцем по полированной поверхности старого столика, она просто притягивает меня. Лучше сказать, что не сама она, а звук. Смочил слюной палец, прижал, медленно веду его и раздаётся некий скрип. Не настолько мерзкий, как гвоздём по стеклу, и не такой громкий, но всё равно противный.